

- Слово «стиляга» впервые появилось в 1949 году, в фельетоне, который молодой московский сатирик Дмитрий Беляев написал для журнала «Крокодил». «Стиляга, — писал он, — детально изучил все фоксы, танго, румбы, линды, но Мичурина путает с Менделеевым, и астрономию — с гастрономией».
- Фокстрот и линди-хоп, твист и рок-н-ролл — танцы первых послевоенных десятилетий, еще под джаз-бенд или первые виниловые диски… И стиляги, одетые в «широченные штаны канареечно-горохового цвета» или брюки-дудочки, и их танцы были очень стильными.

Стиляги были объектом всевозможных насмешек и издевательств на протяжении всего десятилетия – или около того – своего существования. О них писали фельетоны, на них рисовали карикатуры.
Тогдашние идеологические лозунги сегодня звучат абсурдно:
«Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст».
«Стиляга – в потенции враг
C моралью чужой и куцей
На комсомольскую мушку стиляг
Пусть переделываются и сдаются!»
Но в пятидесятые годы коммунистические и комсомольские органы воспринимали все это более чем серьезно.
Кстати, еще за двадцать лет до появления первых фельетонов о стилягах признанные мастера этого жанра, Илья Ильф и Евгений Петров злобно высмеяли выступления «Первого республиканского джаз-банда» Валентина Парнаха, выведя в «Двенадцати стульях» вооружённых «саксофонами, флексатонами, пивными бутылками и кружками Эсмарха» Галкина, Палкина, Малкина, Чалкина и Залкинда.
А первый фельетон о стилягах был опубликован в журнале «Крокодил» в марте 1949–го года. Многие считают, что автор фельетона Д. Беляев придумал и само слово «стиляга». Ни доказательств, ни опровержений этому сегодня найти уже невозможно, поэтому, пусть авторство термина, обозначившего первую советскую субкультуру, останется за крокодильским фельетонистом.
Д. Беляев «Стиляга» (Из серии «Типы, уходящие в прошлое») (Крокодил, 1949, № 7, с. 10)
Прошлым летом со знакомым агрономом брели по ржаному полю.
И вот я заметил один, резко выделяющийся из массы ржи колов. Он был выше всех остальных и гордо покачивался над ними.
– Смотрите, – сказал я агроному, – какой мощный, красивый колос! Может быть, это какой-нибудь особенный сорт?
Агроном безжалостно сорвал колос и протянул мне:
– Пощупайте: в этом красивом колосе совсем нет зерен. Это колос-тунеядец, он берет влагу и все прочее от природы, но не дает хлеба. В народе его называют пустоколоска. Есть и цветы такие в природе – выродки. Они часто красивы на вид, но внутренне бессодержательны и не плодоносят, называются пустоцветом. Так вот и этот колос…
– Колос-стиляга! – воскликнул я.
Пришел черед удивляться агроному:
– Как вы сказали?
– Стиляга, – повторил я и рассказал агроному следующую историю.
* * *
В студенческом клубе был литературный вечер. Когда окончилась деловая часть и объявили танцы, в дверях зала показался юноша. Он имел изумительно нелепый вид: спина куртки ярко-оранжевая, а рукава и полы зеленые; таких широченных штанов канареечно горохового цвета я не видел даже в годы знаменитого клёша; ботинки на нем представляли собой хитроумную комбинацию из черного лака и красной замши.
Юноша оперся о косяк двери и каким-то на редкость развязным движением закинул правую ногу на левую. Обнаружились носки, которые, казалось, сделаны из кусочков американского флага – так они были ярки.
Он стоял и презрительно сощуренными глазами оглядывал зал. Потом юноша направился я в нашу сторону. Когда он подошел, нас обдало таким запахом парфюмерии, что я невольно подумал: «Наверное, ходячая реклама ТЭЖЭ (Трест жировой промышленности Москвы, в 30–е – 40–е годы к нему относились парфюмерные фабрики – В. К.)».
– А, стиляга пожаловал! Почему на доклад опоздал? – спросил кто-то из нашей компании.
– Мои вам пять с кисточкой! – ответил юноша. – Опоздал сознательно: боялся сломать скулы от зевоты и скуки… Мумочку не видели?
– Нет, не появлялась.
– Жаль, потанцевать не с кем.

Он сел. Но как сел! Стул повернул спинкой вперед, обнял его ногами просунул между ножками ботинки и как-то невероятно вывернул пятки: явный расчет показать носки. Губы, брови и тонкие усики у него были накрашены, а прическе «перманент» и маникюру могла позавидовать первая модница Парижа.
– Как дела, стиляга? Все в балетной студии?
– Балет в прошлом. Отшвартовался. Прилип пока к цирку.
– К цирку? А что скажет княгиня Марья Алексеевна?
– Княгиня? Марья Алексеевна? Это еще что за птица? – изумился юноша.
Все рассмеялись.
– Эх, стиляга, стиляга! Ты даже Грибоедова не знаешь…
В это время в зале показалась девушка, по виду спорхнувшая с обложки журнала мод. Юноша гаркнул на весь зал:
Мума! Мумочка! Кис-кис-кис!..
Он поманил пальцем. Ничуть не обидевшись на такое обращение, девушка подпорхнула к нему.
– Топнем, Мума?
– С удовольствием, стилягочка!
Они пошли танцевать…
– Какой странный юноша, – обратился я к своему соседу – студенту. – И фамилия странная: Стиляга – впервые такую слышу.
Сосед рассмеялся:
– А это не фамилия. Стилягами называют сами себя подобные типы на своем птичьем языке. Они, видите ли, выработали свой особый стиль – в одежде, в разговорах, в манерах. Главное в их «стиле» – не походить необыкновенных людей. И, как видите, в подобном стремлении они доходят до нелепостей, до абсурда. Стиляга знаком с модами всех стран и времен, но не знает, как вы могли убедиться, Грибоедова. Он детально изучил все фоксы, танго, румбы, Линды, но Мичурина путает с Менделеевым и астрономию с гастрономией. Он знает наизусть все арии из «Сильвы» и «Марицы», но не знает, кто создал оперы «Иван Сусанин» и «Князь Игорь». Стиляги не живут в полном и в нашем понятии этого слова, а, как бы сказать, порхают по поверхности жизни… Но посмотрите.
Я и сам давно заметил, что стиляга с Мумочкой под музыку обычных танцев – вальса, краковяка – делают какие-то ужасно сложные и нелепые движения, одинаково похожие и на канкан, и на пляску дикарей с Огненной Земли. Кривляются они с упоительным старанием в самом центре круга.
Оркестр замолчал. Стиляга с Мумочкой подошли к нам. Запах парфюмерии разбавлялся терпким запахом пота.
– Скажите, молодой человек, как называется танец, который вы танцуете?
– О, этот танец мы с Мумочкой отрабатывали полгода, – самодовольно объяснил юноша. – В нем шикарно сочетается ритм тела с выражением глаз. Учтите, что мы, я и Мума, первые обратили внимание на то, что главное в танце – не только движение ног, но и выражение лица. Наш танец состоит из 177 вертикальных броссов и 192 горизонтальных пируэтов. Каждый бросс или пируэт сопровождается определенной, присущей данному броссу или пируэту, улыбкой. Называется наш танец «стиляга це-дри». Вам нравится?
– Еще бы! – в тон ему ответил я. – Даже Терпсихора в обморок упадет от восторга, увидя ваши 117 броссов и 192 пируэта.
– Терпсихора? Кажется, так вы сказали? Какое шикарное имя! Кто это?
– Терпсихора – это моя жена.
– Она танцует?
– Разумеется. И еще как! В пляске святого Витта она использовала 334 бросса и 479 пируэтов!
– Пляска святого Витта? Здорово! Даже я такого танца не знаю.
– Да что вы?! А ведь это сейчас самый модный танец при дворе французского короля Генриха Гейне.
– А я где-то слышала, что во Франции нет королей, – робко возразила Мумочка.
– Мума, замри! – с чувством превосходства заметил стиляга. – Не проявляй свою невоспитанность. Всем известно, что Генрих Гейне – не только король, но и французский поэт.
Гомерический хохот всей компании покрыл эти слова. Стиляга отнес его в адрес Мумочки и смеялся громче всех. Мума сконфузилась, покраснела и обиделась.
– Мумочка, не дуйся. Убери сердитки со лба и пойдем топнем «стилягу це-дри»…
Мума улыбнулась, и они снова принялись за свои кривляния…
– Теперь вы знаете, что такое стиляга? – спросил сосед – студент. – Как видите, тип довольно редкостный, а в данном случае единственный на весь зал. Однако находятся такие девушки и парни, которые завидуют стилягам и мумочкам.
– Завидовать? Этой мерзости?! – воскликнула с негодованием одна из девушек. – Мне лично плюнуть хочется.
Мне тоже захотелось плюнуть, и я пошел в курительную комнату.
Фельетон вышел на волне борьбы с «космополитизмом» и «поклонением перед Западом». В том же номере опубликован фельетон Леонида Ленча «Случай с космополитом» и сатирические стихи Вл. Масса и Мих. Червинского «Сноб-космополит»:
Он написал немало вздора
О психотехнике актера
О языке индусских драм
О плясках племени ньям-ньям
Карикатура «Смотри на Голливуд» подписана так:
«В кино они мешали работать советским режиссерам и сценаристам, нагло размахивая перед объективом старой ковбойской шляпой американца Гриффита, подобранной ими на голливудской свалке».
Кстати, упомянутый американский режиссер немого кино Гриффит известен тем, что еще до большевистской революции в России делали «римейки» его фильмов.
Вряд ли автор фельетона «Стиляга» Беляев предполагал, какой эффект он будет иметь. По замыслу автора речь действительно шла о «типах, уходящих в прошлое» или, по крайней мере, крайне немногочисленных. Первые стиляги конца сороковых годов были «золотой молодежью», активно пользующейся преимуществами своего положения: импортные шмотки, «трофейные» журналы и пластинки.
Возможно, они просуществовали бы какое-то время и, повзрослев, изменили бы образ жизни. Но фельетон в «Крокодиле», выходившим тиражом в триста тысяч экземпляров, нарисовал очень даже привлекательную картину молодого человека и его девушки, которые «словно сошли с обложки журнала мод». Сейчас, когда большинство тинейджеров подражают людям с обложек этих журналов, такой эпитет ни в коем случае не звучит негативно – не был таким он и в 1949–м году. И даже картинка, иллюстрирующая фельетон, не выглядит так уж карикатурно: вполне симпатичные, «стильные» парень и девушка.
И вот, вместо того, чтобы посмеяться над стилягой из фельетона, ему начинают подражать. Благодаря этом стиляжное движение в начале пятидесятых только расширяется, а в середине десятилетия становится вполне многочисленным.
Одновременно, антизападная пропаганда в советской печати все это время не ослабевает. Например, в каждом номере «Крокодила» ей отводятся по несколько страниц.
«Дом веселья стоит на Бродвее, улице театров», – пишет В. Лимановская в фельетоне «Дом веселья» («Крокодил, № 10, 1949 год). – «Весь второй этаж занимает дансинг. День и ночь там воет джаз, и белокурые, черноволосые, рыжие девушки безотказно танцуют с любым» гостем», лишь бы он платил по прейскуранту за каждый танец.
В другом номере – карикатура «Светская американская семья (судя по фильмам голливудских сценаристов): отец-подлец, мамка-хамка, племянница-пьяница, брат-дегенерат» и соответствующие карикатурные изображения всех четверых.
Типичные заголовки «международных» страниц «Крокодила» первой половины пятидесятых: «Агрессивные планы США», «Клевета на СССР», «Хижина дяди Сэма», «Иуды из Нью-Йорка», «Организованные гангстеры», «В центре осло разрешена стоянка только американских машинам», «Во власти всемогущего доллара», «Верноподданные доллара». И тут же новость из «братской социалистической страны»: «В Болгарии отменили карточки». Не отстают в антиамериканской пропаганде и другие издания: «Позор Америки», «Американский» друг» хуже старых двух».
Но интересно, что при всей антизападной пропаганде советские журналы иногда сами приоткрывают для граждан СССР окно за железный занавес, рассказывая – пусть тенденциозно и в соответствии с «генеральной линией партии» – о разных западных странах. В 1956–м году самый массовый советский журнал «Огонек» (тираж – один миллион экземпляров) публикует в нескольких номерах отчет главного редактора А. Софронова о поездке в США.
«Голливуд открывает двери» – так называется один из репортажей. На фотографии, иллюстрирующей материал, «советские журналисты с одной из популярных американских актрис Грейс Келли в Голливуде». Хвалить главного на тот момент врага СССР на страницах советской печати, конечно, нельзя, даже его культуру. Отсюда – доминирующий тон статей. «Я хотел хорошо отнестись к американскому телевидению», – пишет Софронов. – «Но не смог». Зато на цветных фотографиях – Нью-Йорк, Калифорния, Аризона: настоящая «американская мечта» советского стиляги. Подобные материалы, иллюстрированные цветными фотографиями, публикуются и про другие страны: «Письмо из Англии», «День на улицах Рима», «Две недели во Франции». А на последней странице обложки – нелепая советская реклама министерства легкой промышленности СССР: «Обувь разных расцветок – для самых маленьких».
В то же время, американский джаз и рок-н-ролл упоминаются в советских газетах в однозначно негативном контексте. «Комсомольская правда» за 16 июня 1957–го года публикует фотографию активной слушательницы концерта Элвиса Пресли и следующую подпись:
Вчера в Штатах дал обычный концерт известный американский рокк-н-роллист Эльвис Присли. Представьте себе молодого человека с лицо дегенерата, с взлохмаченными волосами и выпученными бычьими глазами. Он поет, сопровождая свое пение непристойными движениями. Обычная обстановка на концерте Присли: молодые девушки воют, дико вскрикивают, падают в обморок.
Фельетоны о стилягах выходили в газетах едва ли не каждого крупного города, не говоря уже о Москве, Ленинграде и столицах республик. В Ленинграде, в газете «Смена» в пятидесятые годы известными фельетонистами были Мамлеев и Гусев.